Меня зовут Светлана, мне 42 года, и у меня есть дочь, Аня. Ей 16, но порой мне кажется, что она уже взрослее меня. Я не знаю, как так получилось, что моя маленькая девочка была вынуждена повзрослеть так рано, но её детство закончилось ещё до того, как оно началось.
Мы живём в небольшом городке. Когда-то здесь кипела жизнь: фабрики, заводы, школы, детские сады. У людей была работа, а у детей — будущее. Но последние десять лет всё это ушло, как вода сквозь пальцы. Фабрика, где я работала, закрылась, как и большинство предприятий в округе. На работу устроиться сложно — вакансий мало, а тех, кто пытается устроиться, — много.
Муж ушёл, когда Ане было пять. Сказал, что «так не может больше». Я не виню его — каждый справляется с трудностями по-своему. Мне не оставалось ничего, кроме как взять всю ответственность на себя. Думала: «Трудно, но выдержу. Ради Ани».
Поначалу я делала всё, чтобы Аня не замечала, как нам тяжело. Мы с ней вместе лепили пироги, играли в настольные игры. Я пыталась дать ей всё тепло, на какое только была способна. Но чем старше она становилась, тем яснее понимала, какова наша реальность.
Когда Ане исполнилось 12, я потеряла последнюю стабильную подработку. Жить стало ещё тяжелее. Денег хватало только на самое необходимое — хлеб, картошку, дешёвую крупу. Я пыталась найти любую работу — мыла полы, убиралась в квартирах, подрабатывала на рынке. Но этого было мало.
И тут Аня сказала: «Мама, я пойду работать». Я чуть не упала. Ей всего 12, а она уже понимает, что иначе мы не выживем. Сперва я категорически отказалась — «ты ещё ребёнок, твоё место в школе!» Но у нас были долги за коммунальные услуги, холодильник пустой, и я не знала, как мы доживём до конца месяца. Аня настояла.
Так она стала работать после школы: подрабатывала в маленьком магазине у метро, мыла полы в парикмахерской. Деньги были совсем небольшие, но для нас они казались спасением. Только вот цену за это спасение я поняла слишком поздно.
Аня перестала быть ребёнком. В её глазах появилась взрослая серьёзность, о которой у других детей и речи не было. Она приходила домой поздно, уставшая, с тихим «Мам, я заработала немного». Я видела, как её детство уходит. Школьные друзья перестали звать её гулять. Она всё реже улыбалась, всё больше времени проводила за уроками или работой.
Мне больно смотреть на это. Каждый день я спрашиваю себя: неужели я допустила, чтобы моя дочь лишилась детства? Я, её мать, должна была защищать её, дать ей счастливое детство, но вместо этого она вынуждена была помочь мне тянуть этот тяжёлый воз.
Мы никогда не обращались за помощью к государству — и не верили, что она вообще существует. Никто не приходит к нам с предложением о поддержке, никто не помогает семьям вроде нашей. Мы живём, как можем, сражаясь за каждый день. И знаете, это не должно быть нормой.
Оглядываясь назад, я понимаю, что в этой стране слишком много таких, как мы. Семьи, где дети вынуждены работать, чтобы хоть как-то помочь родителям. Где детство заканчивается слишком рано. И никто не говорит об этом открыто, потому что это считается «обычной жизнью». Но так не должно быть.
Теперь Аня готовится к экзаменам. Я надеюсь, что она поступит в колледж, получит профессию, которой я лишилась. Но в глубине души мне больно за то, что я не смогла дать ей самое главное — беззаботное детство, которое было у меня. А таких семей, как наша, тысячи.