Меня зовут Ирина, мне 37 лет. В прошлом у меня была счастливая семья, работа, и я могла радоваться жизни. Но всё изменилось в один момент. Авария перевернула мой мир с ног на голову, лишив меня всего, что я когда-то считала само собой разумеющимся.
Всё произошло три года назад. Я тогда работала в маленькой компании бухгалтером. Муж Павел был водителем, а наша дочь Маша только пошла в первый класс. Жили мы скромно, но ничего не предвещало беды. Я как раз выходила на работу после декретного отпуска и снова привыкала к ритму жизни. В тот день я ехала на автобусе в офис, всё как обычно. Но на одном из перекрёстков всё пошло не так.
Автобус резко затормозил, меня выбросило вперёд, и я ударилась головой о поручень. Ощущения помню смутно — сильная боль, крики пассажиров, сирены. А потом — больница и слова врача: «У вас серьёзная травма позвоночника». Я лежала неподвижно, и в голове у меня звучало только одно: «Как? Почему?».
После аварии меня парализовало ниже пояса. В один момент я лишилась возможности ходить. Врачи сказали, что повреждения необратимы. Я помню, как долго плакала, лежа на больничной койке. Трудно принять, что ты никогда больше не сможешь встать, пройтись по улице, просто обнять своего ребёнка, стоя на ногах.
Муж в тот момент был моим единственным утешением. Он навещал меня каждый день, держал за руку, говорил, что мы справимся. А я всё думала: как? Как я смогу жить в инвалидной коляске? Как смогу работать, заботиться о Маше? Всё, что раньше казалось обыденным, вдруг стало невозможным.
После больницы нас выписали домой. Казалось, что теперь мне нужно заново учиться жить. Наша квартира на третьем этаже превратилась в тюрьму — ни лифта, ни пандусов. Павел таскал меня на руках, когда нужно было выйти, но это было так унизительно. Я чувствовала себя обузой. Маше пришлось расти слишком быстро — она начала помогать мне с элементарными вещами, которые я больше не могла делать.
Потом начались проблемы с мужем. Павел всё реже бывал дома, стал отдаляться. Он не справлялся с тем, что я больше не могла быть той, кем была раньше. Когда он сказал, что уходит, я не могла в это поверить. Я думала, что мы пройдём через всё вместе, что любовь победит любые трудности. Но он сказал, что не может больше видеть меня такой. Ушел. Просто ушёл, бросив нас с дочерью.
Мне было страшно остаться одной. Со временем, когда шок от произошедшего стал утихать, пришла другая боль — понимание, что я теперь полностью завишу от помощи других. Я пыталась обратиться в социальные службы, узнать о льготах, о помощи для людей с инвалидностью. Но вся эта система работает медленно, а жить нужно было уже сейчас.
Получить инвалидную коляску — это целая история. Процесс оформления пособий, льгот и оборудования занял месяцы. Я заполнила кучу бумажек, бегала по инстанциям (точнее, ползала, потому что и добраться туда было сложно). И когда мне наконец дали коляску, она оказалась настолько неудобной, что передвигаться на ней по городу было почти невозможно. В результате я оказалась заложником в собственном доме. Общественный транспорт недоступен, улицы не приспособлены для инвалидов — везде бордюры, лестницы, узкие двери. Город словно закрыт для людей вроде меня.
Маша — моя главная поддержка. Она всегда была сильной девочкой, но теперь ей пришлось взять на себя много обязанностей, которые не должна выполнять десятилетняя девочка. Ей приходилось помогать мне готовить, делать покупки, следить за квартирой. Иногда она садится рядом и тихо говорит: «Мам, не переживай, когда я вырасту, я тебе помогу». Слышать это от ребёнка — ужасно. Я должна была быть для неё поддержкой, но жизнь всё перевернула с ног на голову.
Со временем я поняла, что с такими, как я, государство не считается. На бумаге существует масса программ поддержки, помощь инвалидам, адаптация среды. Но на деле — я осталась одна с этой проблемой. Пандусы в большинстве мест отсутствуют или сделаны так, что по ним не пройти. Обычный поход в магазин превращается в полосу препятствий. А самое обидное — отношение людей. Многие смотрят на тебя, как на чужую, не нужную часть общества, от которой лучше отвернуться.
Труднее всего было снова найти работу. Я долго искала дистанционные вакансии — что угодно, чтобы хоть немного заработать и поддержать Машу. Но большинство работодателей не готовы брать на работу инвалидов, хотя это незаконно. Мы с дочерью жили на небольшое пособие по инвалидности и её детские выплаты, но этого едва хватало на еду и коммунальные услуги.
Каждый день я просыпаюсь и думаю о том, что моя жизнь теперь другая. Всё, что я могу — это бороться. За себя, за дочь, за возможность жить. Я не прошу жалости, я просто хочу быть частью общества, в котором у людей с инвалидностью есть права и возможности. Где нас не игнорируют, где мы не брошены на произвол судьбы. Но пока что это лишь мечта. Мы продолжаем бороться.
Сейчас я научилась жить с тем, что у меня есть. Но до сих пор боюсь завтрашнего дня. Боюсь за будущее Маши, за своё здоровье. У меня есть мечта — я хочу, чтобы моя дочь выросла сильной и свободной, чтобы она никогда не сталкивалась с тем, что довелось пережить мне. И чтобы однажды мир понял: инвалиды — это не «другие», это мы все, просто оказавшиеся в сложной ситуации.